Оксана Пушкина снова пытается протащить в ГосДуму законопроект о семейно-бытовом насилии. В течение пяти лет бывшая ведущая авторских программ всеми правдами и неправдами стремится навязать коллегам идею о необходимости принятия такого закона. И за все это время она ни разу не дала внятного ответа на простой вопрос: чем семейно-бытовое насилие отличается от любого другого насилия?
Главная претензия компетентных юристов к законопроекту как раз и заключается в том, что его положения дублируют уже существующие законы либо противоречат им. У общественных деятелей к Оксане Пушкиной другой вопрос – каким образом предлагаемый закон будет влиять на профилактику семейно-бытового насилия? Угрозой наказания? Но практика показывает, что этот фактор мало влияет на действия убийц и насильников, хотя они прекрасно осведомлены об Уголовном Кодексе и грозящем наказании.
Мы помним историю Маргариты Грачевой, которой муж отрубил кисти рук. Помог бы в данной ситуации закон о семейно-бытовом насилии? Её муж после совершения преступления сам приехал в полицию и оформил явку с повинной. То есть, он знал, что совершает преступление, и это его совершенно не остановило. Как здесь поможет выведение семейно-бытового насилия в отдельную категорию насилия?
Недовольны законопроектом и полицейские. Потому что к работе над раскрытием преступлений, с которой они с трудом справляются, их дополнительно хотят нагрузить еще и участием в семейных дрязгах.
Единственные, кто поддерживает этот закон, — та самая часть общества, которая активно ратует за снижение роли государства в жизни общества и личности. Но при этом они внезапно считают, что оно должно вмешиваться в дела семьи. Весьма странная непоследовательность.
Институт семьи и так переживает кризис. По статистике, на каждые 10 браков приходится 7 разводов. И это — при постоянном неуклонном снижении количества браков. Но вместо разработки программ по поддержке института семьи, Оксана Пушкина настойчиво стремится навязать законопроект о более активном вмешательстве государства в семейные отношения.
Если посмотреть на зарубежный опыт, то мы увидим, что более эффективными в профилактике семейно-бытового насилия являются не государственные органы, а общественные организации, которые реализуют социальные программы, направленные на оказание психологической и юридической помощи жертвам домашнего насилия. Ведь проблема не в том, что наказаний недостаточно, а в том, что многие женщины терпят издевательства годами и не обращаются за защитой лишь потому, что находятся в психологической зависимости от тиранящего их мужа.
И это еще одна проблема законопроекта. Как доказать факт психологического насилия одного супруга над другим? И как вообще доказать, кто в отношениях жертва? Ведь это довольно тонкая грань. Самый яркий пример – американские актеры Джонни Депп и Эмбер Херд. Актриса обвинила мужа в домашнем насилии, что привело к тому, что кинокомпании дружно разорвали контракты с Джонни Деппом. Однако в ходе судебного разбирательства выяснилось, что домашнее насилие применяла как раз Эмбер Херд.
На данном примере мы видим, что тему семейно-бытового насилия легко можно использовать для сведения счетов, если один из супругов хочет насолить своей второй половине. Реализация законопроекта Оксаны Пушкиной приведет к тому, что отцы или матери не смогут видеть своих детей лишь потому, что бывшие жена или муж объявили партнера в бытовом насилии. И не важно, имело ли оно место на самом деле.
Если такой закон будет принят, он откроет ящик Пандоры злоупотреблений правом. Разводы приводят к довольно неприятным последствиям в виде раздела имущества и судебных дрязг, а если один из супругов решит использовать обвинение в насилии, то это автоматически поставит другого в проигрышное положение.
Оксана Пушкина думает не о развитии системы психологического консультирования супругов, не о том, как оказать помощь отношениям, находящимся в кризисе. Все её мысли о том, как сделать так, чтобы примирение супругов было невозможно в принципе.
Но это лишь одна часть проблемы. Большую опасность представляет то, что законопроект резко ограничивает возможность воспитывать детей, так как любое действие родителей, кроме задушевной беседы с ребенком окажется вне закона. Поставили в угол – это насилие в виде ограничения свободы, лишили телефона – психологическое насилие. Повысили голос – моральное. В основе воспитания лежат запреты совершать определенные действия в определенных обстоятельствах. Нельзя прилюдно испражняться, демонстрировать половые органы, даже ковыряться в носу. В основе всех этих табу лежит угроза наказания.
С одной стороны закон возлагает обязанность по воспитанию детей на родителей и предусматривает наказание за ненадлежащее исполнение этой обязанности. И тут же предлагается законопроект, который запрещает воспитывать ребенка любым способом, кроме уговоров под угрозой разлуки с ребенком. Сомнительно, что сама Оксана Пушкина обращалась со своим сыном Артемом исключительно так, как она предлагает обращаться другим в своем законопроекте.
По сути, это та же самая ювенальная юстиция, но в другой обертке и под новым соусом заботы о жертвах домашнего насилия.
То, насколько упорно проталкивается этот законопроект, являющийся худшим вариантом аналогичных западных норм, наводит на определенные подозрения. Если религиозные институты, общество, государство против, то кто тогда за? Если он не внутри страны, значит находится за её пределами. Эту версию подтверждает и тот факт, что поддержку скандальному законопроекту оказывают общественные организации и СМИ, являющиеся иностранными агентами.
И здесь уже деятельность Оксаны Пушкиной и её мотивы следует изучать другим органам. Тем, которые отвечают за безопасность государства.
Борис Хардин.
